Возроди во мне жизнь - Страница 64

Тирсо закрыл дом номер девяносто, губернатор вызвал Пельико и выразил ему свое удивление и возмущение, а сам Пельико прибежал к нам в поисках Андреса. Я как раз стояла на галерее второго этажа, облокотившись на перила, когда увидела, как он вошел в кабинет мужа.

Через несколько дней газеты подняли страшный шум, Бенитес заявил, что будет бороться с коррупцией, Андрес высказал уверенность в том, что свершится правосудие, а Пельико арестовали.

Спустя несколько месяцев из тюрьмы Сан-Хуан-де-Дьос бежали семь человек. Среди них был и Пельико. Вскоре он прислал нам рождественскую открытку из Лос-Анджелеса.

Глава 20

Я осталась в Пуэбле. Мне было страшно возвращаться в Мехико. В доме на холме меня защищали стены и дорогие сердцу воспоминания. Мне не хотелось новых проблем и сюрпризов. Я бы предпочла состариться, наблюдая за протекающей мимо жизнью, сидя в саду или у камина в маленьком домике с видом на кладбище в Тонансинтле, который я купила, чтобы иметь убежище на тот случай, когда хотелось спрятаться от всего света, выть и рыдать в одиночестве. Крошечный кирпичный домик, где помещались лишь кресло-качалка и стол, на котором стояли шкатулки с фотографиями и газетными вырезками. Солнце в него не заглядывало, поскольку во дворе росло огромное дерево, сплошь оплетенное бугенвиллеей, ее плети перекинулись на крышу дома, заплели ее всю и свешивались с краев на окна. Там я рыдала в голос, после чего засыпала прямо на полу, а затем, проснувшись с опухшими от слез глазами, возвращалась в Пуэблу — до нового приступа тоски.

После смерти Карлоса Лилия взбунтовалась против отца. Она больше не доверяла ему и старалась постоянно держаться возле меня. Мы вместе ходили за фруктами на рынок Ла-Виктория, она таскала меня с собой к Веракрусским воротам за платьями и обувью, которые покупала почти каждый день. Она стала носить золотые браслеты с огромными подвесками. Когда она приближалась, то звенела, как корова с колокольчиком.

Я не любила посещать магазины в Эль-Пуэрто, поскольку туда ходили за покупками любовницы Андреса. У него были счета во всех лавках, и он оплачивал их вместе со счетами дочерей, одну из которых я как раз и сопровождала. У меня же счетов не было. Так что я соглашалась туда ходить только ради Лилии. Я ее очень любила, она была такой же любопытной и неугомонной, как я сама. И готовой на самую отчаянную выходку. Другие дочери Андреса не были такими.

Ей надоело подчиняться отцу и принимать от семьи Алатристе приглашения на ужин. Она влюбилась в парнишку по фамилии Уриарте. У него был мотороллер марки «Индия», и Лилия часто сбегала из дома, чтобы прокатиться с ним по шоссе, ведущему на Веракрус. Я всегда их покрывала и вскоре тоже подружилась с этим парнем. Я была благодарна ему за то, что избавил меня от необходимости породниться с Алатристе.

Эмилито вернулся к Хорхине Летоне, которая всегда его прощала и терпела то, что они встречались уже восемь лет, а он всё не принимал решения. Хорхина была очень красива и влюблена в него, как кошка. Ни у кого на свете не видела я таких глаз. У нее были темные загнутые ресницы, брови как нарисованные, а глаза — медового цвета, как и волосы до плеч. Я никогда не слышала ее смеха, она только улыбалась, сверкая мелкими ровными зубами — так непосредственно, что можно позавидовать.

Однажды мы с Лилией столкнулись с ними на бульваре Реформ; они прогуливались под ручку и ворковали, словно голубки. Увидев нас, Эмилито застыл на месте. Никогда не забуду идиотского выражения на его физиономии.

— Ну не смешно ли — выходить за такого замуж? — возмущалась Лилия после этой встречи. — Если он даже до свадьбы наставляет мне рога!

Я обняла ее за плечи и сказала, что она совершенно права, и я готова благословить тот день и час, когда в ее жизни появился Уриарте, чтобы спасти от этого унижения.

Четыре дня спустя после злополучной встречи на бульваре Реформ Эмилито устроил Лилии серенаду под окнами, притащив с собой рояль, перегородивший всю улицу. Рояль — это еще что! Играл на нем Агустин Лара, а пел Педро Варгас. Прямо всё мексиканское радио у дверей нашего дома.

Лилия выскочила из своей комнаты и бегом спустилась к нам, в розовом халатике и босиком.

— Что мне делать, мама? — спросила она.

Ее отец вскочил с постели и бросился к окну.

— Зажги свет, дуреха, — ответил он. — Вот что тебе надо делать.

— Если я зажгу свет, он подумает...

— Зажги свет! — крикнул Андрес.

— Если не хочешь — не зажигай, — сказала я. — А то этот парень, чего доброго, еще решит, что его уже простили.

— Не знаю, что он там решит, — заявил Андрес. — А вот я уже решил, что стану его тестем.

— Но если Лилия этого не хочет... — возразила я.

Тем временем на улице заиграли «Фонарик», и Лилия выглянула в окно через щель между шторами.

— Он такой некрасивый, — сказала она. — И лицо такое несчастное.

— Разумеется, несчастное, — хмыкнул Андрес. — Учитывая, что ты изменяешь ему с этим придурком на мотороллере.

— Оно не поэтому несчастное. Ты же прекрасно знаешь, что парень влюблен в Хорхину Летону.

— Молчи, Каталина. Не стоит забивать девчонке голову всякими грязными сплетнями. Зажги свет, Лилия.

— Имей в виду, я все равно не согласна, — сказала я, выбираясь из постели.

— Выйди к нему, дочка, — велел Андрес. — Не слушай ее. Она просто завидует.

Девочка тут же запрыгнула на мое место в постели. Так они и слушали музыку, с зажженным светом, и никто не заметил, как я спустилась вниз, в комнату для прислуги, и разбудила Хуана. Я попросила его выбраться из дома через заднюю дверь и сообщить Уриарте о серенаде.